Глава 33: Правда

Обычно оказаться в Истории Существования не требует обычного акта воли. Это длительный процесс исцеления ран Разделения, изменение привычке и открытие неожиданных участков воссоединения. Иногда случайно, иногда постепенно, иногда путём тяжёлой работы, иногда путём благодати, иногда как рождение, иногда как смерть, иногда с болью, иногда со славой, это представляет собой глубинный процесс метаморфоза. Мы должны помнить об этом, когда делаем работу по переходу между историй в других людях и в обществе в целом.

Вопрос: «В какой истории мне пребывать?» приносит нам очевидный парадокс. Часть «новый истории» это мета-осознание самой истории. Мы пытаемся попасть в новую историю, или же мы пытаемся стоять вне её? Постмодернисты сказали бы, что невозможно находится вне истории; как сказал Деррида: «Не существует такой вещи как вне-контекста» Они бы сказали, что за пределом нашеих социальных конструкций реальность не существует. Я не согласен с этой позицией, но я думаю, что в свой исторический момент они предложили неплохой антидот презентации научности и рационализма, которые постулировались как единственно верной дорогой к правде. Мы, люди, постоянно ищем значение, чертим карты, меняем одну карту на другую и блуждаем по ней словно это не карта, а территория. Постмодернизм освободил нас от этой ловушки поставив под сомнение существование территории. Скользкий вопрос, ведь даже слова «существует» пронизаны картезианскими допущениями о природе реальности; другими словами они сами по себе являются частью карты.

Однако это не означает, что не существует территории за картой. Это просто означает, что мы не можем использовать концептуальное мышление, чтобы туда попасть. То, что мир создан из истории это само по себе тоже история. Каждая карта это карта другой карты, слой за слоем. Мы разбираем каждую из них, расширяя наше понимание как всё было создано и какой силе оно служит, но не важно сколько слоев мы вскрываем мы никогда не попадаем на территорию. Однако это еще не означает, что её там нет. Просто ее так не обнаружишь, также как не достигнешь бесконечности путём счёта, как Утопия не может быть достигнута путём новой технологии, как и Небо не может быть достигнуто путём строительства еще одной башни. Правда точно также находится за пределом движения от истории к истории. Это не означает, что она далеко; а наоборот, то, что она близко, ближе близкого. Небо начинается там, где заканчивается земля; нам просто необходимо посмотреть другими глазами, чтобы понять, что мы уже там. Утопия это коллективный сдвиг в осознании. Достаток повсюду вокруг нас. Просто наши усилия по возведению башни ослепояет нас, мы все время смотрим в небо, постоянно стараемся убежать с земли, убежать от этого чувства, от этого момента.

Поэтому пока новая история говорит о месте за и между историями, он нас не приносит в это место. К этому месту мы должны прикоснуться гораздо чаще, чтобы основать наши истории на правде. Пока мы остаемся людьми, мы всегда будем создавать и приводить в жизнь истории. Мы будем заключать соглашения о том, что означают те или иные вещи, мы обличим эти вещи в символы и мы превратим их в нарративы. Таким образом мы направляем человеческие действия к общему видению.

Новая история предоставляет нам пространство, чтобы вновь обрести связь с тем, что существует до истории, взять силу из пустоты, которые находится там, где еще нет значения, где вещи просто являются вещами. История может нести в себе правду, но правдой не является. Дао, о котором можно говорить не является дао. «Правда», пишет Урсула К. Ле Гуин, «проникает в истории и исчезает из них. То, что однажды было правдой больше правдой не является. Вода поднялась из другого источника.» Иногда мы можем узнать эту правду, но не как учит нас Научный Метод путём экспериментальных результатов. Эта попытка берет свое начало из мира истории под название объективность, которая всегда является продуктом невидемых выборов (Какие вопросы важно задавать? Какую теорию нам надо проверять? К какому источнику власти нам надо обратиться, чтобы сделать результаты легетимными?), которые также подразумевают историю.

Где, в таком случае, мы находим правду? Мы находим её в теле, в лесу, в воде, в земле. Мы находим её в музыке, танце и иногда поэзии. Мы находим её на лице младенца, и на лице взрослого за его маской. Мы находим её в глазах друг друга. Мы находим её в объятии, который, когда мы по-настоящему чувствуем его, являет собой невероятно интимное действие. Мы находим её в смехе и плаче, и мы находим её в голосе за разговорной речью. Мы находим её в сказках и мифах, в историях, которые мы рассказываем, даже если они и выдуманные. Иногда прибавляя красочные детали история становится носителем правды. Мы находим её в тишине и покое. Мы находим её в боли и потере. Мы находим её в рождении и смерти.

Мои читатели-хриастиане могут сказать, что они находят её в Библии. Да – но не в буквализме. Правда светится сквозь слова. Сами по себе они не более правдивы, чем другие слова, и могут быть (и всегда были) на службе различных ужасов. Даосизм говорит о «препятствии написанного»: когда мы пытаемся найти правду в самих словах вместо того, чтобы путешествовать сквозь слова к тому месту, откуда они появились.

Таким образом поскольку мы всегда будем жить в истории нам необходимо часто привязывать наши истории к правде. Привязывая историю к правде мы слишком не теряемся в истории, до такой степени, что на сегодняшний день дети, сожжённые живьём являются «побочным ущербом», в биологическая жизнь на земле называется «ресурсами». Эти те самые заблуждения, которые моменты истины дестабилизируют. Возможно именно поэтому, согласно словам бутанского монаха, король Бутана проводит большую часть времени в деревнях. «Если я пребываю в столице слишком долгое время,» говорит он. «Я не могу принять мудрые решения». Окружённые артифактами Разделения мы усваиваем историю частью которой мы являемся. Неосознанно мы живём из этой истории.

Тишина, покой, почва, вода, тело, глаза, голос, песня, рождение, смерть, боль, потеря. Обратите внимание, что та единственная вещь, которая их объединяет это содержащаяся в них правда: в каждой из них правда находит нас. Она приходит как дар. Это то, что является справедливым в научном Методе и религиозных учениях абсолютной истины вне человеческого создания. Они олицетворяют смирение. То самое смирение, которое является источником правды, который привязывает наши истории.

Необходимость искать правду за пределом истории определяет лимит тому, что умные ребята в своих кабинетах могут сделать, чтобы создать более прекрасный мир. (Неужели я один из этизх парней? Не обращайте внимание на голос за занавеской!) Гораздо более важное значение несут то, что даёт нам возможность испытывать правду (пять чувств, почва, тело, голос и так далее) – отсюда политическая и экологическая необходимость вещей для которых у нас нет времени в безумной гонке по спасению мира.

Правда существует за пределом нашей выдумки. Поскольку она приходит как дар, что-то должно произойти с нами, чтобы инициировать нас в нашей власти как носители перемен. Наши усилия в качестве лекарей и носителей перемен эволюционируют после того как мы теряем, падаем духом, испытываем боль на личном уровне. Когда наша личная подотрасль Истории Разделения растворяется, то мы способны увидеть историю по настоящему тем, чем она является.

Каждый раз когда это происходит (и это может произойти много раз как вариации на тему Разделения) мы попадаем в сакральное место о котором я упомянал, пространство между историями. Мы можем подумать, что можем попасть туда целенаправленно, без потерь и падения духа, возможно путём молитвы, медитации, одиночества на лоне природы. Возможно и так, но что вас привело к подобной практике? Если вы так не выросли, то что-то должно было произойти, чтобы выбросить вас из привычного ритма жизни, поскольку обычно люди так не поступают.

Также как цивилизация переходит из одной истории в другую, то же самое происходит и со многими из нас на индивидуальном уровне. Когда мы смотрим на различные истории, которые мы рассказываем о своей жизни, определённые закономерности становятся очевидными, и в них возможно разобрать две или больше доминирующих тем. Можно представлять «старую историю» жизни и «новую историю». Первая ассцоиируется с различными ранами, врождёнными и полученными как представитель кульутры. Вторая история представляет направление куда человек движется и соответствует с лечением этих ран.

Вот так называемый процесс под названием «Что правдиво?» который создан, во-первых, чтобы принести истории, которые содержаться в невидимом виде внутри нас, в поле осознания, чтобы выявить всю их способность преобразования, и во-вторых путём мантры «Что правдиво?» принести носителя истории в пространство между историями, где правда доступна. Процесс начался в ритрите, который я вёл вместе с социальным изобретателем Биллом Котом в 2010 и совершенствовал с тех пор. Я представлю достаточно точную версию читателю, чтобы он смог адаптировать для своего учения и практики.

Сперва каждый присутствующий идентифицирует ситуацию или выбор, в котором он находится, сомнение, неопределённость – что-то такое о чём вы «не знаете, что и думать» или «не знаете, как принять решение». На листке бумаги напишите голые факты ситуации и потом напишите две различные интерпретации под заголовком «История 1» и «История 2». Эти истории описывают значение ситуации, все «что-если», и информация о людях, учавствующих в ней.

Вот мой пример. Когда я закончил первую набросок книги «Подъём Человечества», я начал искать издательство. Вооружённый красотой и глубиной книги, на которую я потратил многие годы работы, я очень надеялся, что отправил правильные письма к различным издателям и агентам. Уверен, что вы догадались, что произошло. Ни один из издателей не продемонстрировал даже капельки интереса. Никакой агент не хотел брать книгу на продвижение. Как такое может быть, что никто не был пленён (как я считал) глубиной тезиса книги и красотой отдельных отрывков? Что ж, у меня было два объяснения, которые меня попеременно посещали, усиливаясь и ослабевая в своём влияние.

«История 1» была следующей: «Прийми это как должное, причина почему отвергли твою книгу заключается в том, что она не достаточно хороша. Кто ты такой, чтобы пытаться создать амбиционный мета-истрический нарратив? У тебя нет докторской степени ни по одной дисцеплине, о которой ты пишешь. Ты любитель, дилетант. Причина почему твои идеи не нашли места в книгах, которые ты читал, заключаются в твоей тривиальности и детскости, чтобы их кто-то захотел опубликовать. Возможно тебе лучше вернуться в университет за второй степенью, чтобы однажды быть достаточно квалифицированным и внести свой скромный вклад в цивилизацию, которую ты в своём поверхностном бунтарстве с таким удобством для себя отвергаешь. Проблема заключается не в том, что общество не право, а то, что ты не совсем для него подходишь.»

А вот «История 2»: «Причина по которой они отказываются от книги это то, что она слишком оригинальная и уникальная и для неё не нашлось категории, и не нашло пару глаз, чтобы разглядеть. Следовало ожидать, что книга, которая предоставляет столь явный вызов определяющей идеалогии нашей цивилизации будет отвергнута институтами, выстроенными на этой идеалогии. Лишь человек имеющий общий подход к вещам, не специалист из какой-либо определённой дисциплины, мог бы написать такую книгу. Твоё отсутствие легетимного места в структуре власти позволило создать подобную книгу, и в то же время, это не позволяет быстро принять её.»

Есть несколько моментов в этих историях, на которые стоит обратить внимание. Во-первых, между ними невозможно найти разницы лишь основываясь на свидетельствах и доказательствах. Обе истории совпадают с фактами. Второе, каждая из историей не является эмоционально нейтральной конструкцией. Каждая из них присоединена к эмоциональному состоянию, но также и к истории жизни и целому созвездию верований о мире. В-третьих, каждая из истории естественным образом даёт жизнь разному виду действий. Этого стоит ожидать: истории содержат роли, и истории, которые мы рассказываем самим себе о наших жизнях предоставляют роли, которые мы исполняем.

После того как каждый человек описал ситацию и две истории о ней, все собираются в пары. В каждой паре один говорит, второй задаёт вопросы. Говорящий описывает, что он написал, в идеале говоря не больше пару минут. Большего времени не нужно, чтобы передать квентисентицию большинства историй.

Слушатель тогла спрашивает: «Что из этого правда?» Говорящий отвечает то, что ему кажется правдой во внимательном прослушивании вопрошающего. Он может сказать: «История 1 правдива» или «История 2 правдива», или он может сказать, «На самом деле я думаю, что правда заключается совсем в другом…» или «Я хочу верить Истории 2, но я боюсь, что История 1 правдива.»

После ответа, вопрошающий продолжает, «Что еще правдиво?» или, если ответ был еще история, возможно с «Да, а что правдиво?» Другие возможные вопросы: «Если это правда, что еще правда?» и «Что правда сейчас?» Или же можно просто снова и снова повторять первоначальный вопрос: «Что из этого правда?»

Этот тонкий, непредсказуемый и крайне интуитивный процесс. Идея заключается в создании пространства, где может появится правда. Она можно сразу появится, возможно потребуется несколько минут. В какой то момент говорящий и вопрошающий могут почувствовать, что правдаю которая хотела выйти, наконец вышла, тогда говорящий может сказать: «Ты удовлетворён?» Говорящий скорее всего скажет да, или же, «Я хочу ещё кое-что добавить…»

Часто правда оказывается связанной с настоящими чувствами говорящего касательно проблемы или тем, что он без сомнений знает. Когда правда выходит наружу это сопутствуется чувством освобождения и глубоким выдохом облегчения. На подступах, говорящий может испытать мини-кризис, попытку избжеать прадвы путём интеллектуализации ситуации. Работа вопрошающего не дать увильнуть и продолжать спрашивать: «Что из этого правда?» Когда потаённая правда выходит, парадоксально, она зачастую была очевидной и «прямо перед моими глазами, чтобы я не заметил».

Чтобы вы лучше почувствовали, что выходи в этом процессе, я вам приведу несколько примером из моей практики:

«Кого я пытаюсь обмануть – я уже сделал свой выбор! Вся эта рационализация это лишь способ дать себе разрешение.»

«Правда заключается в том, что мне плевать. Как я себя не уговаривал мне на самом деле плевать»

«Правда заключается в том, что я боюсь того, что обо мне подумают люди.»

«Правда заключается в том, что я боюсь потерять свои сбережения как предлог того чего я больше всего боюсь: я понапрасну растрячиваю свою жизнь.»

Если говорящий пляшет вокруг правды, вопрошающий может предложить что-то вроде «Это правда, что…»

Основная «технология» в этом процесс это то, что люди называют «удерживание пространства». Правда приходит как дар, выходя наружу сквозь трещины в наших историях. Мы не можем понять, скорее даже она приходит не смотря на наши попытки понять. Это откровение. Удерживать для неё место может потребовать много терпения, даже смелости, пока истории и служащие им эмоции пытаются заманить нас обратно к себе.

Когда правда вышла наружу, ничего больше не остается делать. Процесс закончился и после момента тишины вопрошающий и говорящий меняются ролями.

Некоторые подобные процессы заставляют говорящего составлять некую декларацию или взять на себя обязательство основанное на раскрытой правде. Я советую этого не делать. Правда применят свою собственную силу. После этого осознания действия, которые раньше казались невозможными, становятся самой собой разумеещиеся. Тёмные ситуации проясняются. Страдальческие внутренние дебаты растворяются сами по себе, без усилия. Процесс «Что из этого правда?» привносит что-то новое в поле зрения и следовательно в наше я. На самом деле, за вопросом «Что из этого правда?» стоит вопрос «Кто я?»

Тоже касается жизненных опытов природы, смерти, потери, тишины и так далее. Правда, которую они приносит меняет нас, ослабевая власть истории. Ничего не надо делать, и тем не менее много делания произойдёт в будущем.

Я заметил, что сама жизнь ведёт с нами вроде диалога «Что их этого правда?» Жизненные опыты вторгаются в историю, в которым мы пребываем, и приносят нас из историии в правду, призывая нас вновь открыть части себя, которые мы бросили увлекшись историей. И жизнь неумолима в своём допросе.

То, что жизнь делает с нами, мы, будучи частью других жизней можем сделать для них на личном, духовном и социальном уровнях и в политическом активизме. На личном уровне мы можем отказаться от частых приглашений участвовать в драмах людей, созданных, чтобы усилить историю вины, ненависти, превосходства и так далее. Друг звонит, чтобы пожаловаться на своего бывшего. «И потом, у него хватает наглости сидеть в машине в ожидании того, что я выйду из дома и принесу ему дипломат». Вы должны присоединится к обвинению и подтвердить историю «не правда ли он ужасен, а я хорошая». Вместо этого вы можете сыграть в «Что из этого правда?» (в скрытой форме), возможно просто называя и указывая на чувство. Ваш друг будет раздражён тому, что вы не хотите присоединиться к ее истории. Иногда это будет видется как предательство, как и любой отказ в ненависти. На самом деле вы заметите, что после того как вы начнёте оставлять позади себя историю, вы оставите позади и друзей, которые населяли ее вместе с вами. Это еще одна причина одиночества, которое является определяющей чертой пространства между историями.

Для многих из нас движение из старого нормального состояния в новое было одиноким путешествием. Внутренние и внешние голоса говорили нам, что мы сумасшедшие, безответсвенные, непрактичные, наивные. Мы были как пловцы борящиеся с поривистыми морскими волнами, лишь иногда получая отчаянный глоток воздуха достаточный, чтобы не утонуть. Воздух есть правда. Мы более не одиноки. Мы есть друг у друга для поддержки. Разумеется я не вышел из сомнений в себе касающихся моей книги путём личного героического усилия, смелости и отваги. Я стою в новой истории, насколько могу, благодаря важной помощи людей в критические моменты. Мои друзья и соратники помогают мне когда я слаб, так же как и я помогаю им, когда я силён.

Без поддержки, даже при чувстве вселенского единства, по возвращению к вашей жизни, работе, женитьбе, отношениям, старые структуры тянут вас обратно в соответствие с нормами.

Верование это социальный феномен. Кроме редких исключений (как Фрэнк) мы не можем удержать наши верования без поддержки людей рядом с нами. Верования сильно отличающиеся от общего социального консенсуса особо сложно удержать, требующие обычно некоего убежища вроде культа, где девиантное верование получает постоянное подтверждение, и где интеракция с остальным обществом ограничено. Но тоже самое касается и духовных груп, общин, и даже конференций, о которых я рассказывал. Они предоставляют вроде инкубатора для хрупких, зарождающихся верований для развития новой истории. Там они могут пустить корни и обезопасится от нападений сурового климата внешнего верования.

Поиск такого инкубатор занимает время. Человек недавно вышедщий из общепринятого мировоззрения может чувствовать себя одиноким в своём отвержении. Новые верования поднимается внутри него, он узнаёт в них друвних друзей, интуиции детства, но без выражения этих верований ещё кем-то, эти верования не могут стабилизироваться. Именно поэтому важно иметь проповедника хора, чтобы услышать его громкое пение. Иногда можно получиьт совершенно новый элемент Истории Межсуществования, о котором никто еще не говорил, для которого еще не существует проповедника и хора. Но даже в этом случае вас ожидают родственные души, их число растёт, чем быстрее история обретает критическую массу.

Это происходит в наше время. Разумеется институты построенные на Разделении кажутся больше и сильнее, чем когда-либо, но их основание разрушилась. Все меньше и меньше людей по настоящему верят в правящие идеалогии нашей системы и предписаний ценности, ззачения и значимости. Целые организации применяют законы, которые на личном уровне, никто из ее членов не одабривает. В качестве избитой аналогии, всего лишь за месяц до падения Берлинской Стены ни один серьезный наблюдатель не мог предсказать, что это вскоре случится. Смотрите наскольку сильна Стази! Но основание ощущений людей длительное время разрушалось.

Так же и с нами. Я только что сказал, что новая история набирает критическую массу. Но набрала ли? Наберет ли? Может пока еще нетю Возможно это переломный момент, момент равновесия. Возможно требуется вес одного единственного человека, сделавшего еще один шаг в межсуществование, чтобы нарушить баланс. Возможно этот человек это вы.